Дети, дизайн и мой опыт преподавания
С 2013 года и до недавних пор я вёл уроки в школе дизайна Точка с момента её открытия. Для большинства школьников я останусь странным преподом в татуировках, имени которого они не помнят, зато помнят мои задания и по многим свидетельствам говорят «мне нравилось» и даже «я скучаю». Теперь и я буду скучать по ребятам и по роли учителя, в которой я провёл здесь почти 10 лет.
«Точка» была и остаётся лучшей из школ, которая всегда была лояльна ко мне и другим преподавателям. У меня нет к ней никаких претензий, там всё устроено как надо, но со временем я перестал вписываться в её ценности. Со многими преподавателями идейно мы давно уже не вместе, любим разный дизайн, имеем не пересекающийся преподавательский опыт и ведём уроки в параллельных вселенных. Раньше было иначе, и мне от этого очень грустно.
Я пришел в Точку с идеей, что дизайн — для всех. Именно поэтому я и взялся за обязательный тонизирующий предмет, на котором встречались те, «кто хотят», и те, «кто не хотят». Предмет я придумал сам, и он много раз менял своё название, самое точное из которых было «решение дизайнерских задач». Это смесь композиции и рисунка, логики и абсурда. Цель была — вовлечь в творческий процесс побольше ребят, показав, какие классные навыки они могут развить, чтобы потом применять их на проектах. Это многообразие давало самые неожиданные комбинации и результаты, поскольку дети учатся друг у друга не меньше, чем у препода. У меня было много интенсивных заданий, за которые в конце полугодия я ставил оценку. Отсидеться было нельзя.
Довольно сложно управлять толпой из 30 детей, часть из которых находится в творческом экстазе, а часть — пытается сорвать урок. То они в шкаф улягутся, то башню из парт построят, то в классе кого-нибудь закроют, то сами закроются. По этому поводу я пролил немало крокодильих слёз, к которым подмешивались слёзы учеников и их родителей, ведь иногда доходило до вызовов к завучу и родительских собраний.
Как оказалось, всего этого не было на проектах, где дети сами выбирали себе направление и решали, какой продукт им делать. Там было меньше обязаловки, меньше самих детей, а поэтому — меньше энергии и ниже градус происходящего. Преподу в такой обстановке гораздо комфортнее: у него больше власти и влияния, дети более робкие и сговорчивые, вроде как, добровольно всё это выбрали. Тут сами условия снижали шансы, что ребёнок отважится заявить взрослому, что его предмет — полная фигня, и он плохо его ведёт. Мне проекты не зашли, потому что казались нарциссической утопией, в которой ценные советы препода легко подменяют самость ребёнка, и не понятно, это детский проект, или проект его учителя для других учителей.
А когда детей целая банда, такой фокус не прокатит: объединившись, они не боятся выражать своё реальное отношение и подлинные интересы. Их нельзя продавить и заглушить, с ними придётся считаться, какой бы идеальной ни была программа и взгляд на мир. Поняв, что насильно из яйца родится яичница, а не цыплёнок, я начал больше спрашивать детей о том, чего они хотят от предмета и школы, начав адаптировать задания к изменчивым детским вкусам. А хотели они детского: животных рисовать, персонажей, «красиво чтоб было», а не «треугольнички ваши и кружочки».
И это работало: рос интерес и качество работ, но всё это отдалялось от дизайна в том виде, в каком он представлен в школе. Наши работы не особо формировали лицо школы, не вписывались в школьный брендбук и принципы, которые тяготеют к минимализму, экономичности и простоте. Наши работы ценились, но им не было явного хода. Они даже выставлялись на просмотрах отдельно от дизайнеров. Мы, вроде как, искали новые выразительные средства, а они в такой лаконичной системе были избыточны. Система была хороша, но я никогда не считал её эталоном, это лишь дело вкуса. Я мог в ней работать, но любил совсем другое, а быть в улье пчелой, которая против мёда, мне перестало быть по душе.
Моя идея о том, что дизайн для всех, разрушилась. Дизайн — для дизайнеров, это битва одних титанов с другими титанами за то, чья идея гениальнее, а чтобы попасть в этот закрытый клуб, надо от природы мыслить определенным образом. И многим детям попросту туда не попасть. Да, можно научить многому, и я это умею. Но большинство НИКОГДА не угонится за единицами, которые идут рядом, но им от природы даны определенные качества. А это уже какая-то идея элитной школы избранных для избранных, так себе предприятие. Я бился за это большинство, как мог, понимая, что они с полученными навыками рассеются среди талантливых математиков, футболистов и айтишников. Так и было, но мои ученики и правда многому научились, никогда не становясь при
этом копиями меня, потому что я им не давал готовых способов, они искали их сами и находили. И это будет греть меня всегда. Пожалуй, это самое ценное, что мне удалось достичь в преподавании.
А самое горькое заключается в том, что я буду очень скучать по школе.
